Вначале путники пытались выйти на связь чуть не непрерывно, затем — заставили себя совершать процедуру три раза в день. Ну, может, четыре, когда становилось совсем невмоготу. Потом стало пропадать даже желание поскорее оказаться в цивилизованных местах, да и вообще все желания и даже страхи. Остались самые простейшие чувства — усталость, голод и жажда.
Прихваченное с собой жареное мясо быстро протухло, а больше пристрелить никого не удавалось. Приходилось довольствоваться какой-то мелочью, и как итог — случайно пойманная в реке рыбина была съедена сырой без каких-либо приготовлений.
Одежда вначале запылилась, затем — загрязнилась, а в довершение стала превращаться в лохмотья. И никто, ни Ялан, ни Браминда, не могли объяснить, почему до сих пор не бросили сумку с боеприпасами. Наверно, даже на это не хватило ума.
— Не могу, — просипела Браминда, тяжело опускаясь на камни.
Всему существует предел, и вот он, похоже, наступил.
Ялан тяжело плюхнулся рядом. Лучше уж смерть, чем подобное существование. Некоторое время оба сидели, тяжело дыша и тупо глядя перед собой. Все кончено. Путники понимали — они проиграли, и поход не может завершиться ничем, кроме смерти.
Однако порою случаются настоящие чудеса. Ялан машинально взял в руки пенальчик связника и вдруг обнаружил, что они уже в зоне приема.
Остальное было просто. Вызов мобиля, благо, как ни странно, никто не попытался после бегства заблокировать их потребительские кредитки, и вот теперь машина приближает их к цели путешествия.
Только радости почему-то нет. Наверно, осталась где-то на долгой дороге…
95
— Терпение лопнуло, — Низим говорил вроде бы негромко, но слова разлетались над толпой и жадно впитывались слушателями. — По всем землям люди берут в руки оружие, и в ближайшее время здесь появятся те, кто хочет отомстить. Последней каплей стало уничтожение Джелаля. Мирный город, ничем никому не угрожавший, был стерт с лица Земли ракетами отступников, жители уничтожены, и только правитель спасен рукой Неназываемого. Там, ближе к равнинам, уже проделан проход в защите. Скоро воины всех стран могучим очищающим потоком хлынут на территорию Элосты, и тогда эти земли с полным основанием получат название Благословенных.
Большинство в толпе внимало оратору с нескрываемой радостью, но находились и такие, кто вовсе не жаждал перемен. Человек привыкает ко всему, а не так и плохо жилось самозваным поселенцам. Никто не трогает, не обращает на тебя внимания, стоит ли зря дразнить хозяев?
Справедливости ради, таких людей среди поселян было меньшинство, но все-таки они были. Люди-то разные. Практически вся молодежь и многие уже в возрасте вполне искренне выразили готовность принять участие в святом походе. Вдобавок ко всему месть бывает выгодной.
В селении имелся десяток рабов. Гордые в привычных условиях элостяне, волею самых разных обстоятельств оказавшись в плену, мгновенно утрачивали и гонор, и лоск. Трудиться они не умели, однако боль — лучший из учителей, и после соответствующего воспитания те, кто по-настоящему хотел жить, работали изо всех сил. Кто же не хотел, что ж, насильно на этом свете никого удерживать нельзя. Вольному — воля, даже если это презренный раб.
Обо всех подобных делах и пошла речь уже не на общем собрании, а в кругу людей уважаемых, тех, кто поведет отряды на бой с врагом.
— Мой брат должен выйти спустя пять дней после меня, — не спеша рассказывал Низим. — С ним две сотни отборных воинов. Я просто вышел пораньше, чтобы лучше разведать обстановку. Ну и подвезти вам кое-что из оружия, чтобы вы могли сразу пощупать местных. Основные наши силы тронутся через горы не раньше полной луны. На равнине — дело иное, там, насколько говорили знающие люди, уже идет война, и армии стремятся туда наперегонки одна за другой. Но путь через горы тяжел, и трудно пройти большому количеству сразу. Нужна подготовка. Так что мы будем тут первыми.
Быть первыми всегда приятно и прибыльно.
— Тут до столицы четыре дня хода, — заметил один из стариков. — Воины из местных — никакие. Помню, во времена моей молодости нам удалось проникнуть за ограду города и прихватить оттуда пленных и кое-что из вещей. Это было славное дело.
— Удалось, говорите? — спросил Низим, хотя когда-то давно слышал об этом случае.
Старик кивнул.
— Они беспечны. Город не охраняется, и от нас потребуется лишь немного отваги. И, конечно, нужны воины. Там столько народу, что малыми силами столицу не взять, но пройтись по окраинам можно.
В доме повисла тишина. Каждый из присутствующих прикидывал, стоит ли попробовать повторить давний подвиг и какой в таком случае будет награда? Много с собой не унести, однако рабы пока тоже в цене. Пока — до прибытия основных сил, когда счет пленных будет идти на десятки тысяч и они пойдут за бесценок.
— Знаешь, старик, — слово «старик» обозначало уважение, и Низим даже склонил, как полагалось в подобном случае, голову. — Надо попробовать.
У него имелся свой резон. Чем больше у воина славы, тем охотнее идут к нему в отряд. А чем больше воинов, тем больше добыча. Война дает уникальные шансы стать сильнее, выделиться среди всех, если ты не трус и правильно ведешь дело.
Трусом Низим никогда не был. Более того, не в первый раз пересекая границу в горах, он пользовался определенным авторитетом, и лишь нехватка средств мешала ему увеличить отряд до размеров небольшой армии.
Так почему бы не попробовать? Если первый пробный налет будет успешным, тогда с приходом младшего брата можно будет взяться за столицу более основательно. Тут пока главное ее разведать, а для такого вполне хватит имеющейся полусотни отборных воинов. Да и селяне явно не будут сидеть сложа руки. Им-то рабы нужны не для продажи…
96
Странно, но столь привычный с раннего детства город теперь казался чужим. Как и повсюду, в Хитхане горожане редко выбирались из своих домов, разве что вечерами ближайшие заведения соответствующего профиля были более-менее наполнены посетителями, но и не столь частые прохожие пугали. За время, проведенное в дороге и показавшееся вечностью, беглецы настолько отвыкли от людей, что даже два-три человека казались им толпой. Причем толпой не просто в значении людского сборища, а в виде чего-то неконтролируемого, несущего скрытую угрозу.
Вдобавок путники словно забыли, как вести себя среди жилищ, и чувствовали неловкость, боязнь на что-нибудь налететь или что-то сделать не так, хотя повсюду господствовали свободные нравы, и любое поведение удивить никого не могло. Хоть пляши посреди улицы, хоть валяйся у дома — кому какое дело? Свободный человек, вытворяй что хочешь. Преступлением считалось практически только нападение на других людей, и для предотвращения подобного кое-где на углах стояли механические полицейские, а порою по улицам проезжали мобили с полицейскими-людьми. Но подобные нарушения случались чрезвычайно редко, и работы у службы охраны спокойствия было мало.
— Теперь куда? — поинтересовался Ялан. — Поищем какой-нибудь пансионат?
Как ни странно, за время дороги они ни разу не говорили о дальнейшем. Главным казалось добраться до Хитхана, и все прочее отступало в тень по сравнению с этой задачей.
— У меня есть тут квартира. По правилам она должна сохраняться на время службы, — сказала Браминда.
— Ага. Как бы после нашего там появления кто-нибудь не просек бегства и не заявился по наши души, — Ялан воровски покосился по сторонам, будто уже сейчас ожидал прибытия полицейских.
— Кому мы нужны? Даже карточки не заблокировали, — возразила Браминда. — Видно, о нашем исчезновении вовремя не сообщили, а сам Мозг даже не стал решать: было ли возможно покинуть заставу до введения десятого пункта? Ему нет дела, где мы обязаны быть в данный момент. Если же что — нас с еще большей легкостью найдут везде. Покупать продукты и вещи все равно придется, да и оплачивать пребывание в пансионате.
Аргумент был весом. Вычислить нахождение конкретного человека — самое легкое дело на свете. Даже не надо прослеживать места использования кредитных карт. Вполне достаточно прибегнуть к индивидуальному маячку, вживленному каждому гражданину Элосты в кожу за ухом. Другое дело: надо ли это? Существует целый ряд законов о свободе личности, и в их числе есть закон о свободе перемещений. Что до пресловутого десятого пункта охраны границы, так они покинули заставу до его введения в действие, оставив соответствующее сообщение о разрыве контракта, и потому обвинить их в бегстве — дело весьма трудное. К тому же мелочное, если уж на то пошло. Стоит ли с ними возиться?
— Ладно, поехали к тебе, — согласился Ялан после короткого раздумья. — Но, насколько я понимаю, от нас требуется одно: молчать обо всем, что было. Заговорим — и сразу кто-нибудь обратит на нас внимание.
